Скандал с начальником Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре России Дмитрием Довгим не сходит с газетных полос. Подчиненные обвинили его во взятках почти на 3 млн евро . На время, пока выясняется, правда это или навет, Довгий отстранен от работы.

"Известия" ни в коей мере не хотят вмешиваться в это расследование. Но за несколько дней до отстранения Довгого наш обозреватель Владимир Перекрест взял интервью у начальника ГСУ. И представлен он был нам как официальное лицо, с которым мы могли поговорить о ходе расследования громких дел, причинах коррупции. О том, каким должен быть настоящий следователь.

Сейчас Довгий не доступен и обсудить с ним окончательный текст (как это принято в редакции "Известий") мы не смогли. Но у нас есть диктофонная запись этой беседы. Разумеется, в текст не попали те ее места, которые Довгий снабжал комментарием "только это не для печати, а для вашего понимания". А именно сведения, которые, как нам представляется, могли бы повредить расследованию.

"Хороший следователь - это штучный товар"

вопрос: Какими делами занимается ваше управление, какие требования предъявляются к его сотрудникам?

Ответ: Мы расследуем особо сложные дела об убийствах, дела о терроризме, связанные с покушением на большое количество граждан, дела экономической и коррупционной направленности. Сегодня у нас в производстве 133 уголовных дела, по которым арестовано 154 человека. На каждого следователя приходится около 3 уголовных дел. Всего следователей у нас 58, а по штату должно быть 120, постепенно набираем. Хороший следователь - это штучный товар. Ведь работа следователя очень непростая, на нем лежит большая ответственность: надо и не привлечь невиновного и не допустить, чтобы виновный ушел от ответственности. Это кропотливая работа. Если оперативника, как говорится, ноги кормят, то следователя кормят лист бумаги, ручка и его умозаключения. У нас серьезный отбор, претенденты сначала стажируются, их проверяет служба собственной безопасности. Как правило, в последнее время берем следователей, которые длительное время работают у нас в составе следственных групп. Так мы можем их лучше понять, что они собой представляют. Берем сотрудников и из Следственного комитета при МВД. Они очень хорошо расследуют экономические дела. С моей точки зрения, такие дела доказываются гораздо сложнее, чем преступления против личности. Они сложнее с точки зрения доказывания корыстного умысла. В преступные группы вовлечено большее количество людей, они хорошо организованы, больше латентности в этих преступлениях. Я бы сюда отнес и контрабандные дела...

Охота на "Китов" продолжается

в: Вроде "Трех китов"?

О: В том числе. Расследование этого дела продолжается. За рамками той группы, в отношении которой дело направлено в суд, остались, в частности, должностные лица. Мы будем расследовать деятельность таможенных органов. Исследуем тот этап, когда товары поступали на территорию Российской Федерации. Эта часть расследования только началась. К сожалению, группой под руководством следователя Лоскутова никакого расследования в этой части не велось, поэтому сейчас он передает дело другому следователю, Сергею Диптицкому.

в: А что будет с Владимиром Лоскутовым?

О: Он повышен - назначен заместителем руководителя следственного управления по Ленинградской области. После передачи дела поедет к месту службы. Это может произойти, думаю, в течение двух недель.

в: К "мебельному делу", похоже, имеют отношение не только таможенники, но и сотрудники других ведомств - Генпрокуратуры, ФСБ, ФСКН...

О: Единственное, что я могу обещать: все обстоятельства, связанные непосредственно с данным делом, будут расследованы в полном объеме. В отношении всех должностных лиц, которые оказывались в той или иной степени причастны, будет решаться вопрос об их уголовной ответственности. Пока не буду обозначать те ведомства, где они работали.

в: Вопрос о другом знаменитом деле - "китайской контрабанде".

О: По делу привлечено к ответственности свыше 40 человек. Ряд из них находятся в международном розыске. Под стражей содержатся 15 человек. Ни представителей ФСБ, ни представителей ФСКН среди них нет. Окончить дело планируем в июне.

Кого прослушивал генерал Бульбов

в: Сейчас много говорят о невиновности генерала ФСКН Александра Бульбова, о том, что его арест - это месть за активное участие в раскрытии дела "Трех китов". Вы что скажете по этому поводу?

О: Бульбов арестован по своему собственному делу - получение взяток за организацию и проведение незаконного прослушивания телефонных переговоров должностных лиц, коммерсантов и частных лиц. Это дело никак не связано ни с "Тремя китами" , ни с китайскими товарами. В силу должностного положения ему приходилось заниматься оперативным сопровождением дел, в том числе и тех, о которых вы говорили. Поэтому сейчас он пытается привлечь внимание общественности, сослаться на то, что привлечение к уголовной ответственности - это месть за якобы его какую-то, скажем так, положительную деятельность по расследованию тех дел. Однако это абсолютно не соответствует действительности. Какой-то весомой роли Бульбова в расследовании тех дел не усматривается. Даже если кто-то и захотел бы отомстить, то там не за что, скажем так. Проще всего с больной головы валить на здоровую. Что именитые фигуранты и пытаются делать. Бульбову предъявлено обвинение по конкретным статьям. Проведение им с использованием служебного положения прослушивания телефонных переговоров и получение за это незаконного денежного вознаграждения в виде взяток, а также продажа этой информации - с нашей точки зрения и с точки зрения закона, это уголовно наказуемое деяние, за которое он, собственно, и привлечен к ответственности.

в: А кого конкретно он прослушивал?

О: Высокопоставленных должностных лиц - замминистров и других очень серьезных руководителей. В каких целях и как он использовал эту информацию, пока говорить рано. Вообще, это у нас не первое такое дело. Два месяца назад присяжные в Мосгорсуде оправдали работников милиции, которые занимались незаконной прослушкой. Только сейчас стало понятно, что все они сделали с помощью Александра Орлова (бывший советник главы МВД Рушайло, он фигурирует в деле "Трех китов". - "Известия") и Михаила Яныкина (замначальника Управления специальных технических мероприятий ГУВД Москвы. - "Известия"). Приговор обжалован в Верховном суде, и, когда его отменят, будем дальше искать доказательства. Этот бизнес приносит большие доходы тем, кто может прослушивать. Защитники Бульбова, пытаясь опровергнуть следствие, говорят: зачем, мол, ему обращаться в милицию за прослушиванием, если он обладал подобными полномочиями в своем ведомстве? Был смысл. В милиции ежедневно ставятся сотни телефонов на прослушку. Скрыть там три-пять номеров под определенные цели гораздо проще, чем там, где такие оперативные мероприятия наперечет. Дело было поставлено на поток.

"Невский экспресс" и другие громкие дела

в: Хотелось бы спросить о других громких делах. Например, о подрыве "Невского экспресса".

О: Буквально на днях состоялось совещание, посвященное этому делу. Заслушаны наше управление, сотрудники, осуществляющие оперативное сопровождение, - это центральный аппарат ФСБ и МВД и их региональные управления по Новгородской области. Думаю, мы на правильном пути. Из многих первоначальных версий осталась одна - это диверсионно-террористический акт. Задержаны трое уроженцев Ингушетии - братья Сидриевы и Саламбек Завгиев. Люди известные в Ингушетии. C очень большими трудностями их удалось задержать и вывезти за территорию республики. Было активное противодействие следствию - им пытались создавать ложное алиби. К тому же выяснилось, что они причастны к совершению разбойных нападений на владельцев дорогих автомобилей в других регионах. Машины похищались, вывозились в Ингушетию и там продавались. Еще несколько человек в розыске, в том числе и главный подозреваемый. Его ФСБ уже четыре года ловит, на его счету несколько диверсионных актов.

в: Эта диверсия была направлена против кого-то конкретно?

О: Нет, это был акт устрашения. Хотели показать, что даже в таком, казалось бы, тихом месте, как Новгородская область, даже там взрывают, что добрались и туда. Чтобы люди жили с опаской...

в: А как продвигается расследование убийства Анны Политковской?

О: Нами установлены участники этого преступления. Связано оно с ее профессиональной деятельностью. Цель - как устранение собственно Политковской, так и подрыв доверия к правоохранительным органам. Организаторы хотели показать, что у нас средь бела дня могут убивать известных людей, что правоохранительные органы якобы не в состоянии раскрывать такие дела. МВД и мы опровергли это. В розыске находится исполнитель, но мы убеждены, что в кратчайшее время его поймаем. А все пособники - кто привозил исполнителя на место преступления, отслеживал ее пути, предоставлял информацию - все эти лица находятся под стражей.

в: А кто заказчик?

О: Глубочайшее наше убеждение, что это Борис Абрамович Березовский - через Хож-Ахмеда Нухаева. На тот момент ему было выгодно поступить именно так. Убийство связано не с ее статьями, а с ее личностью. Вот она такая яркая, находится в оппозиции к действующей власти, встречалась с Березовским - вот ее и убили. Не верили, что мы так достаточно быстро раскроем это преступление. Вот еще информация по Березовскому. Наше управление возбудило уголовное дело в отношении Березовского по статье 306 часть 3, который совершил заведомо ложный донос в правоохранительные органы Великобритании о том, что якобы на него неоднократно готовились и совершались покушения. Сделал он это с целью незаконного получения политического убежища в этой стране.

в: А на кого он доносил?

О: Пока без комментариев - на лиц из своего окружения, из тех, кто проживает в Великобритании. О том, что якобы это агенты российских спецслужб.

в: Эти люди связаны с делом Литвиненко?

о: Часть связана, часть нет.

в: А в деле об отравлении Литвиненко есть какие-то сдвиги?

О: Расследование продолжается. Но мы можем предъявить обоснованные претензии к нашим зарубежным партнерам, поскольку не выполняются наши отдельные поручения ни в Великобритании, ни в Германии, с которой у нас, в общем, хорошие партнерские отношения.

в: А что с делом об убийстве прокурора Саратовской области Григорьева?

О: Мы считаем, что преступление раскрыто. Арестованы четверо человек, от исполнителей до организаторов, им предъявлены обвинения. Один из пособников преступления, его фамилия Манбетов, был объявлен в розыск и обнаружен в Пензенской области. Но покончил жизнь самоубийством. Говорят, что он и раньше выказывал суицидальные намерения, но мы проводим проверку, не подтолкнул ли его к этому шагу кто-то из других лиц, имеющих отношение к преступлению. Если говорить о мотивах убийства, то пока можно сказать только, что эти лица были недовольны служебной деятельностью прокурора. Кстати, это очень показательное дело, как и дело об убийстве заместителя председателя Центробанка Андрея Козлова . Нечасто так бывает, но в этих делах была установлена абсолютно вся цепочка - от исполнителя до заказчика. И практически все задержаны или привлечены к ответственности.

Рецепт от коррупции

в: Ваше управление занимается и расследованием коррупционных преступлений. В чем трудность таких дел?

О: Конечно, арестовывать высокопоставленного человека, например, генерала, без сомнения, тяжело с моральной точки зрения. Человек имеет награды, заслуги перед Родиной. С другой стороны, если лица задержаны с поличным, например, при взятке, то и трудности нет никакой. Таких дел довольно много.

в: Есть ли уровень должностей, выше которых вам не дают расследовать?

О: Сказать, чтобы кто-то оказывал сильное давление, говорил, что вы того можете привлекать, а этого нет, такого, слава богу, нет. На замминистра финансов Сторчака ведем дело, на начальника департамента ФСКН Бульбова. Какой вам еще выше уровень нужен?

в: У вас есть рецепт, как победить коррупцию?

О: Я считаю, что должны быть не только запретительные, но и стимулирующие меры антикоррупционного поведения. Человеку должно быть выгодно себя вести антикоррупционно не только из-за страха попасть в тюрьму. Он должен понимать, чего он лишится вообще в жизни. Например, большинство милиционеров у нас получают по 6-8 тысяч рублей. Ну как можно предъявить к такому человеку, которому нужно содержать семью, какие-то требования? Понятно, что с точки зрения закона, когда мы его поймаем за взятку, мы его будем судить, но с моральной точки зрения достаточно трудно сказать ему: что ж ты делаешь? Чего тебе не хватало? Он скажет - чего: мне семью не на что содержать. Я понимаю, почему за границей коррупции меньше. Например, Литва. Там резко подняли зарплату работникам правоохранительных органов. У рядовых полицейских офицеров она порядка 3 тысяч евро, у высокопоставленных - 5 тысяч. А прожить там замечательнейшим образом можно на 600-800 евро в месяц. Поэтому никто не подумает о взятке. Еще там действует система социальных гарантий. Полицейскому дают беспроцентный кредит на автомобиль, на дом. 20 лет отслужит - ему они автоматически списываются. Я это к тому, что и нам нужны такие стимулы. И мне очень понравилось, кстати, что Дмитрий Анатольевич Медведев тоже про это говорит. Карательные меры в какой-то степени решают проблему, но далеко не в той, в какой она должна решаться.

в: Сейчас обсуждается законопроект о том, чтобы высокопоставленных чиновников или работников правоохранительных органов перед назначением на должность проверять на детекторе лжи. Как вы к этому относитесь?

О: Детектор - не панацея. Конечно, должно быть психологическое тестирование претендентов на высокие должности в правоохранительных и других контролирующих органах. Надо понимать мотивацию человека, почему он идет на ту или иную должность. А уж какие способы для этого использовать: полиграфы, тесты или другие способы, наверное, на это психологи должны ответить. Ну и важно, кто будет тестировать. Можно любую хорошую вещь загубить, если, например, сам преступник будет проводить тестирование, коррумпирован он или его родственник или нет.

О Генпрокуратуре и о себе

в: Как у вас строятся отношения с Генпрокуратурой?

О: Дело в том, что я был одним из соавторов нововведений в УПК о разделении надзора и следствия (после чего был создан Следственный комитет. - "Известия"). Участвовал в их обсуждении в Госдуме и в Совете федерации. Видел, как нелегко они проходили, как было много споров. Но в итоге пришли к такому мнению, что, конечно, это правильная идея. Я думаю, что, в общем-то, мы находимся в партнерских отношениях с прокуратурой. Есть в Генпрокуратуре Управление по надзору, которое надзирает именно за Главным следственным управлением. Все обвинительные заключения, которые были направлены туда, были утверждены, свыше 40 дел направлены в суды. Это очень большое количество, больше, чем за аналогичный период прошлого года направило Управление по расследованию особо важных дел Генпрокуратуры. Поэтому, в общем-то, нельзя нас упрекнуть в том, что мы плохо работаем. Конечно, определенные ошибки у нас есть. И когда нам прокуратура на них указывает, мы их исправляем. А когда мы не согласны, то отстаиваем свою точку зрения. Это нормально: где два юриста, там три мнения. Главное, чтобы это не влияло на общие итоги работы. Для нас показатель - направление дел в суд. Поскольку прокуратура все дела, все обвинительные заключения нам утверждает, значит, видно, что, в общем, брака в нашей работе нет.

в: Дмитрий Павлович, расскажите о себе.

О: Я кандидат юридических наук, стаж правоохранительной работы 20 лет. Работал следователем, шесть лет судьей в Петербурге. Много лет проработал в Минюсте - был замначальника Управления юстиции Ленинградской области. Потом работал шесть лет в Федеральном управлении Минюста по Северо-Западному округу начальником отдела. В Москве с июля 2006 года. Работал вначале в Главном управлении МВД по Центральному федеральному округу начальником отдела, когда Александр Иванович (Бастрыкин, глава Следственного комитета при прокуратуре. - "Известия") его возглавлял. Потом работал его помощником по особым поручениям, когда он был заместителем генерального прокурора. И вот с 7 сентября - в Главном следственном управлении.

P.S. Расследование, которое проводится в отношении Дмитрия Довгия, чрезвычайно важно. Его итоги либо подтвердят взятку в 3 млн евро, либо опровергнут. И тогда станет понятно, какими глазами читать это интервью.

Владимир Перекрест

Самый высокопоставленный из осужденных силовиков путинской эпохи, бывший руководитель Главного следственного управления СК Довгий вернулся в Петербург после пяти лет мордовских лагерей. Он курировал дела по убийству Анны Политковской, замминистра финансов Сторчака, вице-президента ЮКОСа Алексаняна, а в «Матросской тишине» его собеседником стал лидер банды, убившей 29 человек. В зоне опальный генерал дорос до банщика, но побрезговал стать адептом дисциплины и порядка.

Василий Шапошников/Коммерсантъ

Самый высокопоставленный из осужденных силовиков путинской эпохи, бывший руководитель Главного следственного управления СК Довгий вернулся в Петербург после пяти лет мордовских лагерей. Он курировал дела по убийству Анны Политковской, замминистра финансов Сторчака, вице-президента ЮКОСа Алексаняна, а в «Матросской тишине» его собеседником стал лидер банды, убившей 29 человек. В зоне опальный генерал дорос до банщика, но побрезговал стать адептом дисциплины и порядка: «Команды меня утюжить, как Ходорковского, не было».

Так уж вышло, что Дмитрий Довгий теперь острове, в непростом доме на набережной Макарова, где рядом недавно открылось кафе «Бутербродский». Удобней разговаривать было там. Название места натолкнуло журналиста на первый вопрос. Он и смоделировал смысл беседы.

К тому же выяснилось, что Петербург тесен. Между собеседником «Фонтанки» и опальным 49-летним генералом нашлись крепкие давние знакомые. Дело в том, что в первую же минуту Дмитрий сказал, что познакомил его с будущим начальником, всемогущим главой СК Александром Бастрыкиным тот, кто был в свое время непосредственным начальником в уголовном розыске журналиста Вышенкова.

Решили без церемониала и отчеств.

Когда-то Иосиф Бродский шел этапом в Архангельскую губернию и, глядя на сидящего напротив мужика с бородой, каких рисовал Крамской, рассуждал про себя, что вот за этого точно никто не станет писать письма в ЦК и так далее. А когда Вы лежали на полке «столыпина», а вас ждал самый грустный в России лагерь, о чем вы думали?

– Ехал один в двухместном купе. Ведь я бывший сотрудник. За перегородкой блатные жили своей жизнью. Конвой был душевный. Они знали, кто я такой. Лишний раз спрашивали, нужно ли кипятку. Сквозь сетку смотрел в окно через коридор, по которому бродил часовой, и думал о хорошей погоде. Солнце светило, поднимало настроение. Был февраль 2010 года.

- Хоть раз за время неволи затрещину или прикладом между лопаток получали?

– Нет. Все и всегда было корректно. Даже когда меня уже везли в «Матросскую тишину», оперативники мне говорили, мол, извините, нам приказали. По дороге сами предложили заехать в магазин, купить необходимый минимум в камеру.

- В тюрьме через «кормушку» «Командир, веди на прогулку!» кричали?

– В знаменитой «99/1» охрана по пять раз на дню «пожалуйста» говорит, захочешь придраться – не получится.

- Как в камеру зашли?

– Привет, говорят, генерал Дима. Вот твое место возле окна. Мы за тебя слышали.

- Соседи достойные?

– Времени у меня было много, а сокамерник оказался интересный. Лидер банды. Его после осудили на три пожизненных срока. Банда убила 29 человек. Он все теософские книги читал, учением Блаватской увлекался. Было с ним о чем поговорить, а потом и помолчать.

- Вспомните зарисовку какую-нибудь.

– Они караулили бизнесменов возле обменных пунктов. Себе поставили предел – каждый зарабатывает по триста тысяч долларов и тогда завязывают, живут честно. Когда их взяли – на душу они награбили только по сто тысяч долларов. Так вот он оправдывался, что лично убил только одного, а отвечать придется за всех.

- Дело Алексаняна лежало у Вас на столе?

Бывший вице-президент ЮКОСа Василий Алексанян умер в сентябре 2011 года. Он был арестован по делу Ходорковского, провел три года в изоляторе, а потом, смертельно больного, его все же выпустили под залог.

– Можно сказать и так.

- Что следователь Вам говорил?

– Говорил, что помирает человек, ему даже читать тяжело. Все это кипой медицинских заключений подтверждалось.

- Вы обсуждали по-человечески эту историю?

– Да. Ходатайствовали перед Басманным судом о залоге. Но потом начались толкания. Суд сказал, что сами меняйте. Мы – это противоречит логике. Отпустили, только позже.

- Если бы Алексанян умер при Вас, мог бы я сказать, что у бандита Вашего – один труп и на Вас – одна смерть?

– У нас не было прямого умысла.

- Но Вы же понимали, что он может через минуту умереть?

– Работала госмашина.

- Вот и с Вами поработала та же машина.

Вас осудили в Москве на девять лет за эпизод со взяткой в 750 тысяч евро. Этот персонаж не завидовал конкурентным преимуществам начальника Главного следственного управления перед ночным душегубом с кистенем?

– Вы же знаете, что я вину не признал и не признаю.

Так как мы, действительно, договорились не обсуждать то, что за прошедшие годы изжевано прессой, то беседа пошла нужным чередом.

– Я, кстати, когда освободился – ему написал в Заполярье. Там же длительные свидания только через десять лет разрешены. Так жена его ждет, когда можно будет приехать. Я это к тому, какая невероятная штука жизнь.

Ваш статус обязывал сидеть в самой знаменитой «Матросской тишине», а отправили в самый печальный «Дубравлаг», где отбывали за антисоветскую агитацию еще при Брежневе. Намоленные места посетили.

– Согласен, и тут повезло. Писал я по поводу того, что не очень хочу в Мордовию. Слово «Потьма» навивает грустные ассоциации. Но мне отказали.

- Мол, перебьешься, генерал?

– Так точно.

- На зоне как приняли? Когда в лагерь заводили этап, через строй дубинок не пропускали?

– Нет, так в Нижнем Тагиле практикуют. В пятой мордовской иногда в штрафном изоляторе учат через край. А так там – все вежливо. Тем более, я приехал в качестве некоего ожидаемого события. К начальнику привели. Он меня на «Вы». Дмитрий Павлович, не переживайте, осмотритесь, подыщем вам работенку.

- А другие, кто в погонах?

– Да, все нормально. Просто некоторые «тыкать» стали, а я стал возражать.

- Вы любите ходить по раскаленным углям?

– Как доведется. Потом понял, что есть сотрудники, которые на «Вы» не умеют. Ну, трудно им через этот барьер перешагнуть. Таким я предлагал «тыкать» друг другу. И вообще, места там глухие. В 2008 году только портреты Сталина убрали. Машина времени. Все ветхое, серое, покосившиеся сарайчики. На каждый поселок по две зоны. Либо сидят, либо охраняют. В детских садах дети в зэков играют. В Мордовии все, как бы чего не вышло. Когда у меня умер отец, в отпуск не поехал. И это 2015 год, 500 километров от Москвы. Я бы сказал – от Сколково.

- Раньше об этом не думали, а значит, думали по-другому?

В лагерях есть моветон. Когда на рукав нашивают значок «Секция дисциплины и порядка». У правильных арестантов это называется – «косяк». Блатные считают, раз нацепил, то испортил эпитафию.

– Конечно. И я побрезговал. Ходить, подглядывать, доносы писать. Выслуживаться, как полицаи.

- А чем вызвано, что бывшие сотрудники так себя ведут?

– Был сержантом и вдруг ты можешь вести строй в столовую, где капитаны полковники, генерал. Карьера.

- Оперчасть пыталась с Вами отношения наладить?

– Было дело. Один раз вызывали на беседу. Паренек года два отслужил и начинает вербовать. Это не противно. Это смешно. Я так ему и сказал: «Хватит дурака валять».

Довгий родился в Ленинграде в 1966 году в семье инженеров. Окончил десятилетку в Купчино, потом юридический факультет СПбГУ. Дмитрий Медведев учился курсом старше. Довгию читали лекции преподаватели Путина. Его однокурсница Елена Валявина стала заместителем председателя Высшего арбитражного суда, а Юрий Алексеев возглавлял следственный департамент МВД. Распределился в военную прокуратуру, работал в Киргизии, в Тбилиси после беспорядков 1989 года. Затем судьей Пушкинского и Приморского районов Петербурга. С 7 сентября 2007-го по 21 марта 2008 – руководитель ГСУ СК РФ.

- У Вас какого масштаба кабинет в Следственном комитете был?

– Приемная, кабинет метров 25, комната отдыха.

- А в лагере?

– Когда стал банщиком, то помещение уже дали поболее – метров 35.

- Как с тоской и временем боролись?

– Писал многим жалобы, протесты. Каждый день старался ходить часа по три. В лагере было место. Нарезаешь круги и обдумываешь чужие хлопоты.

- Как к этому относилась администрация?

– Да хоть всех пусть оправдают, лишь бы сор из их избы не уходил.

- Книги читали?

- Когда присяжные признали Вас виновным со счетом «7:5», а , в ту секунду о чем подумали?

Дмитрий Довгий умудрился прошагать правоохранительную лестницу вверх и вниз. Был следователем, судьей, занимал высокий пост в Министерстве юстиции, был помощником по особым поручениям заместителя генерального прокурора, одним из создателей закона о Следственном комитете, начальником Главного следственного управления СК. В январе 2008-го стал генералом, а спустя полгода – арестантом. Был осужден на девять лет за взятку, но вины своей не признал. Спустя шесть с половиной лет был освобожден по УДО.

Сегодня Довгий тихо занимается юридической практикой в Петербурге и со стороны наблюдает за арестами силовиков, губернаторов, мэров и министров. Побывав на самом верху, а потом на самом дне, он в отличие от рядового обывателя не видит в этой лихорадке ничего захватывающего.

В 2008 году вы были самым высокопоставленным из задержанных силовиков. И хотя тучи над вами сгущались несколько месяцев, вы сами говорили, что арест стал для вас неожиданностью. Судя по всему, для нынешних арестантов - в том числе и ваших бывших коллег - это тоже трагические сюрпризы. Випов такого уровня как-то по-особенному задерживают, с б ó льшим уважением, чем рядовых преступников? Или тоже могут стукнуть мордой об стол?

Главное - по какой статье человек идет и может ли он оказать сопротивление. Одно дело, когда задерживают за терроризм или убийство, здесь важно чтобы никто не пострадал, другое - за взятку, например. Тут должно быть правильно выбрано помещениес учетомвозможности скрыться или сбросить улики.

Конечно, о чиновниках, назначенных указом президента, докладывают Путину. Чтобы избежать имиджевых последствий, борьба с коррупцией должна вестись взвешенно. Иногда лучше сказать - увольняйся, потому что у нас на тебя есть материалы, - чем заводить дело. Потому что иначе лавина может снести все. Иногда желание показать гражданам, что закон одинаков для всех, не столь целесообразно, как показать, что есть незыблемость и ниша, свободная от коррупции. Да, у нас коррупция все пронзила, как ржавчина, но у нас же нет цели всех отправить в тюрьму. Тут не надо бояться компромиссов и мучиться дилеммой, почему тетю Машу посадили в СИЗО, а министра отправили под домашний арест. Кому-то может не нравиться. Но не должно быть уравниловки.

- Но почему тетя Маша, которая без связей, должна страдать больше?

Они не должна страдать больше или меньше. Каждый страдает за свое. Правосудие не должно идти на поводу у толпы, тем более у толпы, которая жаждет хлеба и зрелищ.Или вы хотите всю Москву по периметру колючей проволокой обмотать? Думаете, тогда люди скажут - да, вы нас убедили, идет борьба с коррупцией? Или действовать как Ли Куан Ю в Сингапуре, который ближайших друзей вывел на лобное место и принародно расстрелял?

Положим, с Улюкаевым вашу логику еще можно понять, но вспомните домашний арест Евгении Васильевой. Он что, улучшил имидж страны?

Я считаю, учитывая состояние наших СИЗО, что за экономические преступления лучше отправлять под домашний арест. А что вы хотите от Васильевой, ей же был вынесен приговор.

- Вы меня смеш ите.

Вовсе нет. У нас не прецедентное право, поэтому судья волен выбирать меру, которую он считает необходимой и достаточной.

Возможно, кого-то Васильева и раздражала, пела, там, стихи писала, но на меня она производила впечатление дамы позитивной, и я бы не хотел, чтобы ее мордой окунули в парашу.

Не знаю, доводилось ли вам бывать в женских колониях, но там жестче, чем у мужиков. Бедные женщины в этих страшных платочках и ватниках там страшно унижены и смотрятся жутко.

- Понятно, раз красивая - не надо ее трогать.

Она же никого не убила, и социальная справедливость была восстановлена…

Ее папаша, крупный бизнесмен, возместил ущерб, миллионы или миллиарды, уже не помню. И зачем ее держать в тюряге после этого?

Фото: Вера Челищева / «Новая газета»

- Ладно, оставим Васильеву. Вы тоже были випом. Свое задержание, наверное, помните по минутам.

18 августа провокатор (это я понял после) пригласил меня в ресторан. Я думал, что речь пойдет о моем восстановлении на работе (Александр Бастрыкин, глава СК, подписал приказ об освобождении Довгия от должности по результатам служебной проверки 21 апреля 2008 г. - Р ед. ) Но тут явился человек, представившийся, что он от Бортникова (директор ФСБ. - Ред. ) , и сказал, что мы должны куда-то поехать. Мы вышли на улицу, там он мне сказал, что является сотрудником полиции и должен отправить меня в СК для проведения следственных действий. «Давайте проедем, и, пожалуйста, без неожиданностей!» - предупредил он. Вокруг стояло еще человека четыре. Мы доехали до СК, поднялись на 4-й этаж, где мне сказали, что я задержан. Дескать, подозреваюсь в получении взятки. Никакого задержания с поличным не было да и быть не могло.

- У вас, наверное, были другие планы на вечер.

Был прекрасный вечер. Москва, Солянка, я был в рубашке с короткими рукавами, в каких-то светлых брюках. Я полагал, что разговор в ресторане будет долгим, а потом собирался готовиться к заседанию в суде о своемвосстановлении на работе. Меня арестовали в тот день специально, чтобы я не смог прийти в суд. Когда на следующий день судье сообщили, что я арестован по подозрению в получении взятки, мне моментально было отказано в восстановлении на работе.

Адвокат Улюкаева заявил, что это была провокация. Реально ли устроить такую провокацию? Это к вам не как к сидельцу вопрос, а как к экс-начальнику следственного управления.

По закону провокация - это когда человек не хочет совершать преступление, но сотрудники правоохранительных органов его к этому подталкивают: долго уговаривают получить взятку или угрожают, что если он не совершит действий, за которые его хотят «отблагодарить», у него будут крупные неприятности. Мы не знаем, зачем министр поехал в Роснефть, как ему всучили чемодан, может, в руки насильно бросили. Но он министр и не обязан бегать по звонку в госкорпорацию, а он все бросил и поехал туда, и носил там чемодан. Это очень странно. Суд обязан исследовать, имели ли место действия правоохранительных органов, при которых человек не мог поступить иначе. Угрожали ли ему. Могли ли его ввести в заблуждение. Теоретически это возможно, а практически маловероятно.

- Вот все мучаются вопросом, как умный человек мог поехать за взяткой к другу Путина?

Значит, у него были основания предполагать, что он неприкасаемый и ему все сойдет с рук.

- Часто при задержании люди впадают в истерику?

Когда я был судьей и арестовывал в зале суда, то это очень большой стресс. И не только для приговоренного, но и для судьи. Для нормального человека бросать другого в тюрьму - это неприятно. Когда меня задержали, все очень удивились, что я даже шутил. А мне казалось смешным, что я все ступеньки карьеры прошел, а теперь сяду. Я и на суде вел себя весело, и в тюряжке старался не унывать. Для меняэто была школа - я набрался опыта, которого бы на воле никогда не получил. Хотя многих тюрьма ломает страшно. Сейчас там появляются штатные психологи, но на них наваливают столько другой работы, что им не до зэков, не до того, что у человека проблемы в семье, ждет ли его кто-то или он выйдет в белый свет как в копейку.

- Вы поддерживаете отношения с теми, с кем сидели вместе?

Да, конечно. Вот недавно сокамернику перевод отправил на день рождения.

- Он уже на воле?

Он будет всегда сидеть, потому что на его банде 29 трупов. Я с ним сидел год. Меня с ним посадили, хотя не имели права сажать меня с главарем банды. У него было три пожизненных, но мне было комфортнее всего с ним сидеть, потому что он мне оказался психологически близок. Мы до сих пор переписываемся.

Я понимаю, что для кого-то это звучит дико, что бывший начальник Главного следственного управления посылает подарки такому человеку, особенно для родственников тех, кого он убил.

- Вы так говорите, будто зона пошла вам на пользу.

Я благодарен судьбе, что так получилось. Может быть, я там, в СК, уже бы давно спился, там очень большой стресс, который надо как-то снимать. Мне приходилось много встречаться с людьми, где морковный сок не принято пить. Никто не знает, что бы со мной было.

Вы считаете, что Бастрыкин вас предал? Вы же на момент ареста работали с ним вместе более десяти лет и были фактически его доверенным лицом.

Я думаю, что Бастрыкин думает ровно наоборот. Он был уверен, что я хочу занять его место, я сливаю прессе на него компромат, будто это я рассказал в интервью Хинштейну («МК» 29.05.2008. - Ред. ) про его недвижимость в Чехии. Я про его недвижимость ничего не знал, а если бы и знал, не стал бы рассказывать. Ведь это личное, к службе отношения не имеет. Еще он подозревал, что я хотел устроить побег Кумарину-Барсукову во время этапирования, что было и практически невозможно, и абсолютно бессмысленно.

Разговоры об отставках вашего бывшего шефа бродят постоянно. Когда вы это слышите, какие чувства вас обуревают?

Слухи о его отставке начались через полгода после создания СК - десять лет как.Но мне кажется, что этот человек достаточно пробыл на одном месте, что уже пора ему самому уходить в отставку. В связи с постоянной кадровой чехардой, скандалами, увольнениями, не говоря уже об уголовных делах. (Денис Никандров, первый замглавы ГСУ СК РФ по Москве, и Михаил Максименко , начальник Управления собственной безопасности Следственного комитета, в июле 2016 г. задержаны по коррупционному делу Захария Калашова , находятся в Лефортово . В 2008 году Никандров вел дело Довгия. - Ред.). Когда Бастрыкин был назначен, он привел с собой в центральный аппарат СК всего 4-5человек. Больше своих кадров у него не было и положиться он мало на кого мог.Люди набирались по странным критериям, а через полгода их увольняли, хотя для того, чтобы на таком месте проявиться, нужно как минимум года три.

Послушать вас, так в одном из самых могущественных ведомств в стране царил (или царит?) сплошной раскардаш и неразбериха, верхушка СК занимается самоедством и ищет врагов внутри себя.

Если говорить об уровне заместителей председателя и руководителей структурных подразделений, то да. Но, конечно, речь не идет о рядовых сотрудниках, которые работают на земле

- Вы говорили, что все разговоры прослушиваютс я…

Это было, когда я там работал, не думаю, что что-то изменилось. Но это меня как раз не сильно смущало.

Кабинет - это служебное помещение. Лицо, которое там сидит, должно предполагать, что оно под контролем. Поступая на такую должность, человек должен быть готов к ограничениям.

Хотя, прослушивая служебные кабинеты, надо исходить из того, что следователи и работники аппарата - здравомыслящие люди, и если они даже не подозревают, что за ними следят, вряд ли они будут заниматься в кабинетах чем-то противозаконным.

Меня куда больше удивляло, что в СК все, даже небольшие руководители, назначаются по срочным контрактам. Почему? Ведь если человек не выполняет свои обязанности, не соответствует занимаемой должности, то есть процедуры, чтобы его уволить. А когда контракт можно без объяснения причин через год не продлить, получается, что над тобой висит топорик. В судах, например, отказались от таких топориков и перестали назначать людей на три года, а стали назначать пожизненно, кроме председателей.

- После ареста вы с Бастрыкиным общались?

Последний раз я его видел в суде, когда он сказал, что меня подвели мои частые походы в московские рестораны. Тогда даже в газетах написали, что приход Бастрыкина на суд к Довгию равносилен приходу Берии на суд… к Ежову, например. Это было процессуальное нарушение, он не говорил по делу, а рассказывал про мою личность. А потом присяжные писали - нам со слов прокурора стало известно, что Довгий за вечер только вина выпивал на четыре тысячи евро. А они и представить не могли себе такую сумму.

Кстати, присяжные меня бы оправдали, если бы на них не было давления со стороны прокурора, суда и оперативников. Одну женщину, которая явно была на моей стороне, в день вердикта просто не пустили в суд. Ей облили лестницу сверху донизу белой краской, она застряла в лифте на полчаса. Когда вышла, обнаружила, что ей прокололи шины. Она вызвала такси, но их задержали на посту ДПС: якобы по подозрению, что машина в угоне. Ее голоса не хватило, чтобы вынести оправдательный приговор. А обвинитель трясла перед присяжными фотографиями из интернета каких-то замков в Альпах и уверяла их, что это мои. Я попросил показать правоустанавливающие документы, что она сделать не смогла.

- В какой стране замки?

Кажется, в Австрии. Судья, конечно, одернул обвинителя, но потом они - как я полагаю, не без ведома судьи - разложили эти фотографии в совещательной комнате. А с Бастрыкиным мы должны были встретиться в прошлом году на похоронах общего товарища, но судьба решила иначе: я понял, что опаздываю, и не поехал. А потом мне сказали, как хорошо, что ты не приехал, а то мог бы случиться скандал.

- После освобождения интервью с вами вышли только в оппозиционных СМИ. Наверное, и бывшее начальство записало вас в пятую колонну. А у вас не было желания податься в правозащитники?

Это слово ругательное, попрошу его ко мне не применять. Мне кажется, что у нас понимают правозащитника как человека, который противостоит каким-то общепринятым ценностям. Я просто защитник и помогаю в судах людям.

- У вас несколько дикое представление о правозащите. Вы бы могли наладить диалог…

А кто там есть достойный, чтобы с ним говорить? Этодеструктивная секта.

Многие бы, наверное, хотели, чтобы я выступил механизмом разрушения. Но зачем же я буду гадить детищу, которое сам создавал, как бы я ни относился к Бастрыкину.

Да, когда я освободился, много народа набежало, либералы и всякие псевдолибералы. Они считали, что могут использовать меня как жупел, что я буду идти и все на своем пути крушить, кричать, какие кругом негодяи работают, что все прогнило. Но это абсолютно анархистский подход: все разрушить, а потом ничего не создать.

Народ у нас, конечно, странный. Когда ничего не происходит, он считает, что это потворствует коррупции, а когда задерживают министра, значит пускают пыль в глаза. Но нельзя идти на поводу у толпы. Даже если у нас полстраны сидело или будет сидеть, другая все равно будет кричать: давайте больше, давайте жестче!Когда идет дискуссия о смертной казни, то большинство требует ее вернуть - и только профессионалы противятся. Завтра скажи, что распнут кого-либо на Дворцовой площади, и массы будут только за!

Говорит бывший глава главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре (СКП) РФ Дмитрий Довгий

После шести с половиной лет заключения на свободу вышел бывший глава главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре (СКП) РФ Дмитрий Довгий. В 2009 году приговор к девяти годам колонии строгого режима за взятку и превышение должностных полномочий многие сочли результатом конфликта с его начальником Александром Бастрыкиным. В первом после освобождения интервью Довгий рассказал специальному корреспонденту ИД "Коммерсантъ" Олесе Герасименко, как он подружился с приговоренным к трем пожизненным срокам бандитом и почему мстить бесполезно.

Вопрос, который остался открытым для многих даже после приговора: вы взятку брали?

Никаких взяток я не брал, ни тогда, ни до этого. Приговор надуманный и незаконный.

У вас была блестящая карьера, которая разрушилась за несколько недель. Вы с 1997 года работали с Александром Бастрыкиным в Минюсте, в 2007-м возглавили главное следственное управление недавно созданного СКП, закон о котором вы же и написали. В январе 2008 года указом Владимира Путина вам присвоили классный чин государственного советника юстиции третьего класса, все равно что генерала дали. Но уже в марте 2008 года вас отстранили от должности на время служебной проверки по рапортам ваших подчиненных, в апреле уволили из СКП. Что произошло за эти несколько месяцев?

У меня начались разногласия с Бастрыкиным по некоторым уголовным делам. По делам генерала ФСКН Александр Бульбова и замминистра финансов Сергей Сторчака я говорил, что в их действиях нет состава преступления. В итоге эта позиция нашла подтверждение, так как Сторчак работает на своем месте, насколько мне известно, а Бульбова по тем обвинениям так и не осудили. Бастрыкин был недоволен, что я сам принимаю какие-то решения. Например, по Василию Алексаняну было решение ЕСПЧ: человек смертельно болен, надо отпускать, было ходатайство адвоката. Следователь по его делу пришел ко мне с проектом постановления об изменении меры пресечения на залог. Прокуратура тоже сначала поддерживала. Я согласовал, ходатайство ушло в суд. Отдельно с Бастрыкиным я это, правда, не обговаривал. Но таких дел была куча, это было рядовое действие. Суд нам отказал. Ну что-то с Алексаняном надо было делать, следователь составил другое ходатайство, о продлении пребывания под стражей, я его завизировал, и суд продлил меру пресечения.

Что касается дела ЮКОСА, то было совещание у Юрия Чайки накануне нового, 2008-го, года, где были мы с Бастрыкиным. Было решено, что после праздников дело будет перевезено в Москву и вместе с заключением передано Виктору Гриню на утверждение. Потом мне позвонил осуществлявший оперативное сопровождение Юрченко, который, кстати, вел оперативное сопровождение и по моему делу, и сказал, что надо решать вопрос. Были январские праздники, до Бастрыкина никто не мог дозвониться. А нужно было вывозить следственную группу и 130 томов, самолет Нургалиев должен был дать, ну я подписал документы. А потом Бастрыкин сказал, что он ничего об этом не знал.

Или вот нужно было допрашивать начальника ГУ МВД по ЦФО Николая Аулова в Питере, но Бастрыкин кричал, мол, не смейте этого человека вызывать. А я ему говорю: "Как же не вызывать? Он же потерпевший и заявитель, а за пять лет ни одного допроса".

А потом ваши подчиненные написали рапорты о том, что вы берете взятки, и началась проверка.

Да, но она ничего не выявила. Я продолжал работать. Когда мы с Бастрыкиным ругались, он сказал: "Не уйдете сами — доведем до ареста". Я до конца в эти слова, сказанные в споре, не верил, конечно. Бастрыкин — человек горячий, он может закричать, если что-то не по его, но он отходчивый. Потом умеет признать ошибку и извиниться, сказать, что не прав.

Когда вас уволили, вы не успокоились и, не обращая внимания на проверки и испорченные отношения, подали иск в суд. Какую роль сыграло это в вашем уголовном деле? (По версии адвокатов, в отместку за "непокорность" Довгия следователи подослали к нему владельца Инвестсоцбанка Руслана Валитова, который на двух встречах говорил с ним о якобы переданных €750 тыс. Эти разговоры записали на диктофон, после чего уволенного главу ГСУ арестовали и предъявили обвинения. — "Власть").

Конечно, иск вызвал раздражение. Арест — это следствие того, что я не смирился со своей участью. Может быть, Бастрыкин еще считал, что я рассказал что-то о его недвижимости в Чехии. Тогда Александр Хинштейн публиковал статью об этом, возможно, Бастрыкин подумал, что он узнал это через меня. Но я ничего о его доме в Чехии не знал, я с ним только в командировках во Францию ездил, где у него были друзья-знакомые. А про Чехию никогда не слышал. Но истинных причин я до сих пор не знаю. Мне и после приговора никто ничего не объяснил. Бастрыкина я последний раз видел из клетки в зале суда. А потом только по телевизору.

То есть вы до сих пор не можете понять, что произошло между вашим январским награждением и апрельским увольнением?

Знаете, по прошествии лет я даже не хочу в этом глубоко копаться, не вижу смысла. Убежден, что рано или поздно мой незаконный приговор будет отменен, а доброе имя — восстановлено.

Зачем вы встречались с предпринимателем Русланом Валитовым, у которого, как он утверждал в суде, взяли €750 тыс. за отказ в возбуждении против него уголовного дела об отмывании денежных средств, похищенных у компании "Томскнефть"?

Мне надо было решать вопрос с работой, а он через моего друга Андрея Сагуру пообещал познакомить меня с советником главы ФСБ Александра Бортникова.

Вы правда хотели устраиваться на работу в ФСБ?

Речь шла о том, что через Валитова с помощью Бортникова удастся решить вопрос моего трудоустройства. Может, какой-то совет или судебные органы, нужна была помощь. Речь шла об этом, а не о работе в ФСБ.

На суде вы рассказывали, что, когда первый раз ездили к Валитову, Сагура по дороге сказал, что бизнесмен "давал денег кому-то в ГСУ" и уверен, что получил их Бастрыкин. Вы еще спросили: "Что же мне с ним обсуждать после этого?", а Сагура посоветовал эту тему игнорировать.

Я помню, что Валитов часто говорил о каких-то деньгах, что за все надо платить, что он кого-то куда-то трудоустроил, а тот ему не заплатил. Я думал, это он ждет от меня денег за знакомство с помощником Бортникова. Но, кому он давал что-то в СКП, я не знаю.

Валитов еще под диктофон уточнял, нет ли у вас компромата на Быстрыкина и Сечина. Это он о чем?

Валитов правда много раз говорил, что ФСБ интересуют документы. Сейчас, когда я понимаю, что все это было провокацией под запись, думаю, что они считали, что я унес из СКП какие-то секретные документы, и хотели узнать, какие именно.

Как вышел

Вы освободились раньше назначенного срока?

Я вышел условно-досрочно на два года, шесть месяцев и двадцать восемь дней. Освободил меня Верховный суд Республики Мордовия, решение вступило в силу в тот же день. Я участвовал в заседании через конференц-связь из колонии. Пришел назад к себе, позвонил в спецчасть колонии, говорю: знаете, меня надо освобождать. Они отвечают: ой спасибо, а мы и не знали, сейчас будем документы готовить. Ну и все, в этот же день около 17:00 меня вызвали и вручили справку и паспорт. Я пошел купил билет на поезд в Петербург на следующий день. Позвонил маме, брату, Юрию Муратовичу (Баграев, адвокат Довгия в процессе.— "Власть" ). Вернулся за вещами и попросился переночевать, говорю, слушайте, мне идти некуда, вы меня не выгоняйте, гостиниц-то там нету. Там все очень удивились. У них впервые кто-то просил остаться еще на одну ночь. Утром поехал в Питер. Я должен в трехмесячный срок устроиться на работу и не менять без согласия органов внутренних дел постоянное место жительства.

Дурацкий вопрос: ну и как вам на свободе?

Ну для меня адаптация не была трудной. Я провел 1,5 года в самом строгом СИЗО в Москве, еще 2,5 года в колонии строгого режима и 2,5 года в колонии-поселении. Все-таки колония-поселение — это уже не колония строгого режима, мы ходили по улицам, в те же магазины, в районную поликлинику. Поэтому по приезде в Питер у меня шокового ощущения не было. В поселение меня тоже Верховный суд Мордовии перевел, после отказа районного. У меня были положительные характеристики из колонии, я работал.

Я в зоне был банщиком, это считается привилегированным местом. Работа без выходных с 6:00 до 22:00. Вениками я там никого не бил, следил за порядком, чтобы все вовремя приходили, чтобы была чистота, чтобы потасовок и скандалов не было, чтобы инвентарь не портили. А в поселении я работал в пожарной части. Нас там было десять человек, мы состояли на пожарных должностях. Я, правда, на пожары практически не выезжал, работал диспетчером-радиотелефонистом. Принимал сигналы о вызове пожарной команды, направлял дежурный наряд по адресу, координировал их деятельность по рации и телефону. Мы получали зарплату: на руки 4832 рубля — это МРОТ за вычетом 13%. Если кто-то должен был выплачивать иски, то половина уходила на их погашение. У меня был штраф 800 тыс. рублей по приговору как дополнительное наказание. Но я его погасил в самом начале срока, друзья-одноклассники помогли собрать. Иначе бы приставы родных пришли трясти, да и на УДО нельзя было бы подавать с невыплаченным штрафом.

Сначала вам в УДО отказали?

Да, решение суда первой инстанции, Зубово-Полянского районного суда Республики Мордовия, было очень надуманным и натянутым. Они проигнорировали все мои положительные характеристики из колонии, поощрения, что я 2,5 года жил в колонии-поселении, что у меня хорошее поведение, плюс я являлся потерпевшим по двум уголовным делам в зоне в отношении сотрудников ФСИН. Например, я был потерпевшим по делу начальника пожарной части майора Ежова, у которого я работал после перевода в колонию-поселение. Он составлял на нас фиктивные рапорты о допущенных осужденными нарушениях, и, чтоб он этим рапортам не давал ходу (а это и дисциплинарные взыскания, и невозможность просить об УДО), мы должны были оплачивать ремонт пожарной части. С меня он получил 25 тыс. рублей, с других — 50 тыс. и 15 тыс. На мои деньги купили забор, крышу беседки и цепь, ограждающую часть от улицы. Краски и лаки еще. При этом послаблений он нам не давал, наоборот, старался как можно больше унизить заключенных, запрещал смотреть телевизор, заставлял в душ ходить только раз в неделю, чтобы не тратили воду и электричество. Он, конечно, нам говорил, что ему ничего не будет, а вот нас он потом скрутит. Но дело скоро должно уйти в суд. Все это должно было сыграть роль в суде первой инстанции. Но там сказали, что это все не имеет значения. А как же моя последовательная правовая позиция, спросил я. Ну для судьи это звучало странно. Однако отказ районного суда в моем переводе и в освобождении вряд ли был политическим решением. Это были местечковые дела. Например, брат начальника пожарной части — директор районного филиала Россельхозбанка, от него многие там зависят, потому что все наполучали кредитов. Думаю, он мог влиять определенным образом. И прокуратура была против моего УДО — я много раздражения вызывал. Редко можно услышать о том, что по инициативе осужденного, написавшего заявление из колонии, начали какое-то уголовное дело.

С кем и как сидел

Вас судили одновременно с петербургским предпринимателем Владимиром Барсуковым (Кумариным), улики против которого вы собирали до увольнения. В автозаках и пересылках вы наверняка сталкивались с другими людьми, которых сами заключали под стражу. Как вы общались?

Я постоянно с ними сталкивался. А в изоляторе я содержался с молодым человеком, который был осужден на три пожизненных заключения за 29 убийств в составе банды. (Речь идет о бывшем полицейском Дмитрии Семине, главаре так называемой банды милиционеров, в которую входил и действующий сотрудник правоохранительных органов.— "Власть" ). Когда он приехал в изолятор после суда с очередным пожизненным, начальник СИЗО спросил: "Дмитрий Палыч, а вы можете дальше с Семиным сидеть? У него ведь ПЖ, вы на него не наброситесь?" Я говорю: "А вы, что, хотите, чтобы я приговор в исполнение привел? Это он скорее на меня набросится". Но хочу сказать, что комфортнее всего мне было сидеть именно с этим человеком. Потому что он на фоне понимания того, что ему светит, стал заниматься теософией и меня к ней привлек. Это учение Елены Блаватской о мире, о строении мира, о предназначении человека, о нашей судьбе. В нем есть элементы буддизма, древних учений — в двух словах не рассказать. Считаю, что это мне много дало в плане моего внутреннего мира. Я стал спокойнее, меньше реагировал на внешние раздражители. Этого человека я вспоминаю с благодарностью. Он мне недавно письмо прислал с зоны на Полярном Урале, я на днях ответил. Собираюсь определенным образом его поддерживать, потому что он меня поддержал в тот момент. Хотя, думаю, посадили меня к нему для других целей.

А с теми, чьи дела были в производстве у моих подчиненных, я столкнулся в колонии в Мордовии. Один из них — Сергей Хаджикурбанов (осужденный за вымогательство экс-сотрудник полиции, также бывший обвиняемым по делу об убийстве Анны Политковской.— "Власть" ). С ним мы даже поначалу поцапались довольно серьезно, правда, он потом сказал, что это он меня так проверял. Ну и потом у нас стали нормальные отношения. Были и другие осужденные по должностным преступлениям, им я помогал писать жалобы. Кстати, одна выстрелила в президиуме ВС. Этому моему, так сказать, крестнику изменили приговор. В общем, помогал, говорил: "Я вас посадил, я буду способствовать и вашему выходу".

За новостями следили?

Я выписывал специальные юридические издания, Бюллетень Верховного суда. Еще спасибо редакции "Новой газеты" — оформили мне на нее подписку. Новости по телевизору смотрел.

Знаете, как сейчас живут следователи, писавшие на вас рапорты, или главный свидетель обвинения Валитов?

Нет, ничего не знаю. Специально никого не отслеживал. Мне их судьба не интересна.

Не было желания встретиться, поговорить хотя бы с Валитовым?

А о чем я буду с ним говорить? Он врал на каждом шагу. Что я у него спрошу? Зачем ты это сделал? Мстить я не хочу, обиды у меня нет. Благодаря учению я стал философом и глубоко уверен в общей справедливости мироздания. Каждому достанется по своим серьгам, это принцип мироздания.

И Бастрыкину?

Тот его поступок я, конечно, не могу приветствовать, но зла не держу. Он неплохой профессионал — не в области следствия, конечно, а в области теории права. Хороший преподаватель, хороший оратор. До нашего служебного конфликта мне с ним было комфортно работать. Конфликт наш был связан, возможно, с его некомпетентностью, возможно, от него кто-то требовал что-то.

О работе с Бастрыкиным

Быстрыкин, выступая в суде, говорил, что запрещает своим сотрудникам связываться с банками и обедать в ресторанах. И добавил, что вас рестораны и погубили, имея в виду встречу с Валитовым, который якобы дал вам взятку. Правда, запрещал?

Я сам в банке в Москве был один раз — у Андрея Костина во Внешторгбанке. Потому что нам по уголовным делам нужно было хранить вещдоки, наличные в том числе. Я как руководитель занимался даже такой бытовой базой. Костин предложил приемлемые условия аренды ячеек. Что касается ресторанов, то туда я ходил только с Бастрыкиным и с другой компанией, которая больше его, чем моя. Обычно я с работы только к 11 вечера приезжал в общежитие на Нахимовском проспекте. Если у меня были свободные выходные, я уезжал в Петербург к семье. В суде еще рассказывали, что я выпиваю в день две бутылки вина по €4 тыс. каждая. Но я люблю чилийские и калифорнийские, они гораздо дешевле.

В записях ваших разговоров Валитов называл Бастрыкина Верхолазом. Почему?

В СКП его так не называли, это внешнее прозвище. Думаю, оно появилось, потому что он сидел на верхнем этаже в нашем здании, и еще, может быть, потому что ходил советоваться в администрацию президента по любому вопросу.

Вы говорили, что Бастрыкин уверен, что все его кабинеты прослушивают прокуроры, а у вас в кабинете стояла заглушка, и вы ею пользовались. А он почему не пользовался?

Они стояли во всех кабинетах, секретные же дела обсуждались.

Можно сказать, что вы с Бастрыкиным были друзьями?

Друзьями мы с ним никогда не были. Он начальник, я подчиненный. Но у нас было приятельское общение. Когда приехали в Москву, оба были чужие здесь, оба оторваны от Питера, ни родных, ни друзей, вечером не с кем было посидеть. Поэтому определенная близость была. Мы собирались в его кабинете поужинать и по сто грамм выпить. Но дома друг у друга никогда не были и время за пределами СКП вместе не проводили.

Он карьерист?

Каждый специалист в хорошем смысле карьерист. В этом смысле карьеристом он был. Он хотел продвижения. Я видел, что должность в Минюсте в Санкт-Петербурге после долгих лет работы его угнетала. Конечно, были карьеристские побуждения, иначе зачем от семьи переезжать в Москву да еще на должность главы ГУ МВД по ЦФО, он же в милиции никогда и не работал.

Насколько мне известно, он уже устал в этой должности. Это очень нервная работа, большой расход жизненных сил. Александр Иванович всегда хотел быть дипломатом, думаю, рано или поздно он возглавит посольство или консульство. Дай Бог, чтобы все получилось.

О планах на будущее

В интервью до ареста вы говорили, что в СКП царит "нездоровая ситуация", что надо там все менять, писали жалобы в прокуратуру. Тогда же вы заявляли о необходимости прокурорского надзора за следствием. А сейчас как думаете?

Прошло шесть лет, мне трудно сказать, что сейчас происходит в ведомстве. Давать оценки сейчас я не могу. На тот момент надо было разобраться с уголовными делами, нужен был принцип законности, а не целесообразности. Мои просьбы в прокуратуру только об этом и были. Знаете, находясь в местах лишения свободы и прочитав огромное количество материалов уголовных дел, я понял, что, к сожалению, прокурорский надзор работает плохо. Не потому, что у них мало полномочий, а потому, что прокуроры всегда на все пишут, что все правильно и согласны. Все это профанация, перекладывание и переписывание бумаг. Надзор должен быть один — судебный.

Не жалеете, что пошли в следственные органы?

Я шесть лет был судьей, ушел из судей в 1997 году в Минюст, занимался оргобеспечением деятельности судов. Потом был членом комиссии по передаче судов в ведение судебного департамента Верховного суда. Не жалею, что пришел в органы следствия, это была другая работа на другом уровне. Я вообще в жизни ни о чем не жалею. Любой опыт положителен. Я прошел стадии следователя, занимался прокурорским надзором, был судьей и потом в конечном итоге был подсудимым. Для меня это было очень интересно — оказаться с другой стороны барьера. Думаю, что в моей дальнейшей деятельности в правовом поле это пригодится.

Вы в последнем слове говорили, что станете правозащитником. Станете?

Имелась в виду правозащита как использование моих юридических знаний. Это не значит, что я завтра пойду к следственному комитету с плакатом "Выпустите Савченко". Официально работать адвокатом я сейчас не могу, для этого после УДО нужно будет заниматься вопросом снятия судимости, но мои знания и голову у меня никто пока не отнял и не отнимет, надеюсь. У меня были договоренности с приятелями в Петербурге, буду работать юристом в коммерческой компании. Но у меня останется время и на то, чем я хочу заниматься. Если ко мне будут приходить люди, я как неплохой процессуалист могу консультировать их в области уголовного права и процесса. Я хорошо разобрался в порядке и практике написания жалоб в Европейский суд. Если сначала жалобу по моему делу в Страсбург подавала мой адвокат, то большие дополнения с анализом практики и приведением прецедентов делал я сам. Этим тоже могу заниматься.