БОГ УМЕР
В мире нет достаточно религии для того, чтобы разрушать религии...
О, горе! Он теперь твердит: "Мне все известно". А сам и слеп, и глух. Исчезли повсеместно Все боги. Нет богов. Стал Человек царем, Стал богом. Но любовь уже угасла в нем.
Где-то у Ницше сказано: "Кто расстался с Богом, тот тем крепче держится за веру в мораль". Ирония духа: он сам расстался с Богом, он отрекся от старой морали, чтобы создать новых богов - сверхчеловеков и новую моралистику - имморализм.
Религиозный атеист. Нечто вроде нас с вами.
Глубоко религиозный в детстве - "маленький пастор"! - в автобиографии он пишет:
Бог, бессмертие души, избавление, потусторонний мир, - всё это понятия, которым я никогда не дарил ни внимания, ни времени. Я знаю атеизм отнюдь не как результат, еще меньше как событие; он вытекает у меня из инстинкта.
"Греки остались потому первым культурным событием в истории, - они знали, они делали то, что было необходимо; христианство, презиравшее тело, было до сих пор величайшим несчастьем человечества".
Смерть Бога в его устах звучала как отходная рабству и благовест окончательного возврата личности к самой себе. В отличие от своих прозелитов Ницше понимал, что это значило утрату утешения, благодати, наконец, возможности переложить бремя "проклятых вопросов" на высший разум. Метафизически такой отказ вел прямым путем к сверхчеловеку, которому предстояло заменить Бога и самому решать все мучительные проблемы бытия.
Мог ли он предвидеть, что "Бог умер" через какие-нибудь тридцать - пятьдесят лет обернется еще более зловещим: "идеалов - нет!"?
Творя своего Заратустру, он завидовал Христу, терзаясь тщеславной страстью превзойти Евангелие. Потому прибегал к жанру заповедей. В Ессе Homo он уже вполне чувствует себя победоносным противником того, чье учение он решил отбросить и заменить - своим.
В старой философии Бог превращался из личности в космос, природу, у Ницше, наоборот, - из космоса, природы, - в сущность человеческого, в сверхчеловека, Личность.
Да, евангельский тон Заратустры далеко не случаен: Заратустра - это новый богочеловек, идущий "к самому малому и униженному" и возвещающий, что "судьей должна быть только любовь". Страстный борец прочив измельчания человека, Ницше возвещал Заратустрой возрождение человеческой силы накануне эпохи масс.
Имморализм - изнанка смерти Бога. Раз Бога нет, следовательно, все дозволено: зло, обман, убийство.
Если нет правды, если мир беспорядочен, ничто не запрещено: чтобы запретить какое-то действие, надо иметь ценности и цель.
Языческий склад ума вызывал в нем огненный протес i против христианства, но он же требовал другой религии, а следовательно, и веры. До него миром правили фатум, дух, материя, эволюция, природа. Он внес новое - волю, жизнь: "Мир есть Левиафан силы, в которой и сконцентрирована жизнь".
Как и религия, его учение действовало на эмоции, подсознание, нутро, то есть работало по механизму веры. Как верование, отрицающее иное, оно оказывалось по-религиозному нетерпимым. Существо имморализма неотличимо от отрицаемой им христианской этики - те же предписания, приказы, абсолютизация моральных категорий. Как все авторы новых религий, Ницше испытывал демиургический синдром. Это не голословное утверждение. Тому есть неоспоримое подтверждение - подпись под Ессе Homo - Распятый.
Хайдеггер М.
Слова Ницше "Бог мертв"
Нижеследующее пояснение - это попытка указать в ту сторону откуда когда-нибудь сможет быть поставлен вопрос о сущности нигилизма. Пояснение это ведет свое происхождение из такого мышления, которое начинает впервые обретать ясность относительно положения Ницше в истории западной метафизики. Указать же значит уяснить одну из стадий западной метафизики, предположительно последнюю стадию ее, потому что иные возможности метафизики уже не могут становиться зримы постольку, поскольку метафизика через посредство Ницше в известном смысле отнимает у себя свои собственные сущностные возможности. Благодаря произведенному Ницше обращению метафизика остается лишь извращением в свою нeсуть. Сверхчувственное становится несостоятельным продуктом чувственного. А чувственное вместе с таким снижением своей противоположности изменяет своей собственной сущности. Низложение сверхчувственного устраняет и то, что просто чувственно, и вместе с тем устраняет их различие. Низложение сверхчувственного заканчивается на "ни... ни...", что касается различения чувственного (aistenon) и нечувственного (noeton). Низложение заканчивается бессмысленностью. И все же оно остается непродумываемой, непреодолимой предпосылкой ослепленных попыток ускользнуть от бессмысленного просто посредством придания смысла.
В дальнейшем метафизика всюду понимается как истина сущего как такового в целом, не как учение такого-то мыслителя. У любого мыслителя свое особое философское положение внутри метафизики. Поэтому метафизику можно называть его именем. Однако в соответствии с тем, как мыслится здесь метафизика, это отнюдь не будет означать, что такая-то метафизика - это создание и собственность мыслителя как личности в публичных пределах культурного творчества. В каждую фазу метафизики зрима соответствующая часть пути, какой судьба бытия прокладывает через сущее во внезапно разражающихся эпохах истины. Сам Ницше поступь западного исторического совершения истолковывает метафизически, а именно как восхождение и разворачивание нигилизма. Продумывание метафизики Ницше становится осмыслением ситуации и местоположения сегодняшнего человека, судьба которого, что касается истины его, пока малоизведана. Но если только осмысление такого рода не остается пустопорожним отчетом и повтором, оно поднимается над тем, что, собственно, осмысляется. Подниматься над чем-либо не означает непременно превышать, превосходить что-либо, не означает и преодолевать. Если мы осмысляем метафизику Ницше, то это не значит, что наряду с его этикой, теорией познания и эстетикой мы теперь прежде всего учитываем его метафизику, но это значит только одно: мы пытаемся принимать Ницше-мыслителя всерьез. Мыслить же, для Ницше тоже, значит представлять сущее как сущее. Всякое метафизическое мышление- это онто-логия или же вообще ничто. Что же до нашей попытки осмысления, то тут все дело в том, чтобы приуготовить простой и неприметный шаг мышления. Приуготовляющему мышлению крайне важно проредить и просветлить те просторы, в пределах которых бытие вновь могло бы принять человека - в отношении его сущности - в некую изначальную сопряженность с ним. Быть приуготовляющим - вот суть такого мышления.
Подобное сущностное, а потому во всем и во всех аспектах лишь приуготовляющее мышление движется в неприметности. Здесь любое со-мышление, даже и самое неумелое и неловкое, окажет существенную подмогу. Деятельность со-мышления никак не бросается тут в глаза, ее никак не оправдать ни значимостью, ни полезностью, - это посев, а сеятели - те, что, быть может, не увидят ни побегов, ни спелых зерен, и не узнают жатвы и урожая. Они служат севу, а еще прежде того подготовке к севу. Севу предшествует пахота. И нужно сделать плодородным то поле, которое вследствие неизбежным ставшего владычествования страны метафизики должно было оставаться заброшенным и никому не ведомым. Нужно прежде всего почувствовать, предощутить это поле, а потом уж отыскать и возделать. Нужно в самый первый раз пройти дорогой, ведущей к этому полю. Много еще есть на свете неведомых проселков, ведущих к полям. И однако каждому мыслящему отведен лишь один путь, и это его путь, - и он, прокладывая его, обязан ходить по нему взад-вперед, до тех пор, пока наконец не приучится он выдерживать направление и не признает своим тот путь, который однако никогда не будет принадлежать ему, до тех пор, пока наконец не научится говорить то, что можно изведать лишь на этом и ни на каком другом пути Быть может, заглавие книги Бытие и время - веха на таком пути. В соответствии с сущностным переплетением метафизики с науками - метафизика сама его требует и все снова и снова стремится к нему, и науки поросль самой же метафизики - приуготовляющее мышление иной раз само должно вращаться в кругу наук, потому что науки в многообразных своих обличьях то сознательно, то по способу своей значимости и действенности все еще притязают на то, чтобы задавать фундаментальную форму знания, а равно и всего того, что доступно знанию. Чем однозначнее устремляются науки к предопределенному им техническому бытийствованию со всеми его отпечатлениями, тем решительнее проясняется вопрос о той возможности знания, на какую притязают в технике, о ее способах, пределах, о ее правомочности. Приуготовляющее мышление, его осуществление невозможны без воспитания - необходимо научить мыслить прямо посреди наук. Самое трудное найти для этого сообразную форму, так чтобы воспитание мышления не падало жертвой смешения его с научным исследованием и с ученостью. Подобное преднамерение прежде всего подвергается опасности тогда, когда этому мышлению одновременно с тем постоянно приходится лишь отыскивать свое собственное местопребывание. Мыслить прямо посреди наук значит проходить мимо них без презрения к ним. Мы не знаем, какие возможности приберегает нашему народу и всему Западу судьба западной истории. Внешнее складывание и устроение таких возможностей и не самое насущное. Важно только, чтобы, учась мышлению, а вместе с тем по-своему соуча мышлению, мы оставались на пути и в нужный миг оказались на месте. Нижеследующее пояснение по своим целям и значению остается в кругу того самого опыта, на основе которого продумывалось Бытие и время. Одно совершающееся событие беспрестанно затрагивает мышление, не давая ему покоя, - то, что хотя в истории западного мышления сущее с самого начала мыслится в аспекте бытия, тем не менее истина бытия остается непродуманной и как возможный опыт не только заказана мышлению, но и само же западное мышление именно в обличье метафизики, пусть и не ведая того, скрывает от глаз это вершащееся недопущение.
Приуготовляющее мышление необходимо остается поэтому в области осмысления исторического совершения. История для такого мышления - не череда эпох, но все одна и та же близость одного и того же, - это одно и то же без конца затрагивает мышление не подлежащими никакому расчету способами судьбы, меняя степень своей непосредственности. Сейчас наше осмысление направлено на метафизику Ницше. Его мышление стоит под знаком нигилизма. Вот как именуется историческое движение, распознанное Ницше, - оно властно проникает собою уже и предшествующие века и определяет нынешний век. Свое истолкование этого движения Ницше сводит в короткую фразу: "Бог мёртв".
Можно было бы предположить, что эти слова - "Бог мёртв" - выражают мнение атеиста Ницше, чисто личное, а потому одностороннее, - тогда не трудно опровергнуть его ссылкой на то, что в наше время очень многие посещают храмы, перенося свои беды и тяготы на основе определенной христианством веры в Бога. Однако остается вопрос, правда ли, что приведенные слова Ницше - лишь экзальтированный взгляд мыслителя, о котором вам не преминут напомнить, что напоследок он сошел с ума? Можно еще спросить: не выговаривает ли здесь Ницше то самое слово, которое непрестанно молчаливо раздавалось все время, пока только историческое совершение Запада определялось метафизически? А потому мы во всяком случае не должны спешить выносить свое суждение об этих словах, но должны попытаться мыслить их так, как они были задуманы. Поэтому весьма уместно отложить в сторону любые поспешные мнения, которые, как только страшные эти слова произнесены, торопятся поскорее занять место впереди.
В дальнейшем мы пытаемся, рассуждая, разъяснить слова Ницше в некоторых существенных их аспектах. И еще раз напомним со всей остротою: слова Ницше нарекают судьбу Запада в течении двух тысячелетий его истории. Мы же, сколь бы неподготовленными ни были все мы, не должны думать, будто, стоит нам прочитать доклад об этих словах Ницше, как судьба эта сразу же переменится или на худой конец мы по-настоящему изведаем ее. Тем не менее нам сейчас крайне необходимо одно - воспринять некий урок из своего осмысления, а воспринимая урок, учиться осмыслять.
Однако никакое разъяснение не должно довольствоваться тем, что извлечет суть дела из текста, - оно, отнюдь тем не похваляясь, обязано приложить сюда и нечто свое. Такой прибавок человек непосвященный, принимая за содержание текста то-то и то-то, всегда ощущает как нечто вчитанное в текст со стороны толкователя и притязая на свое право судить, подвергает его критике. Однако настоящее разъяснение никогда не разумеет текст лучше автора - но только разумеет его иначе. И необходимо только, чтобы это иное затрагивало то же самое, не промахивалось мимо того чему следует своей мыслью поясняемый текст.
Впервые слова "Бог мёртв" Ницше произнес в третьей книге сочинения Веселая наука, вышедшего в 1882 году. С этого сочинения начинается путь к сложению основной, метафизической позиции Ницше. Это сочинение Ницше и его напрасные мучения по построению задуманного главного труда жизни разделены публикацией книги Так говорил Заратустра. Запланированный же главный труд так никогда и не был завершен. Одно время Ницше предполагал назвать его так - Воля к власти - с подзаголовком "Опыт переоценки всех ценностей".
Ошеломляющая нас мысль о смерти Бога, о смерти Богов была знакома Ницше уже в юности. В одной из записей, относящихся ко времени работы над первым своим сочинением, Рождением трагедии, Ницше говорит (1870): "Верую в издревле германское: всем Богам должно будет умереть". Молодой Гегель в конце своего трактата Вера и знание (1802) пишет о "чувстве, на которое опирается вся религия нового времени, о чувстве: сам Бог мёртв..." . В словах Гегеля - мысль об ином, нежели у Ницше. И все же есть между ними, Гегелем и Ницше, существенная взаимосвязь, скрывающаяся в сущности любой метафизики. Сюда же, к этой же области, относятся и слова Паскаля, заимствованные из Плутарха: "Le grand Pan est mort". (Pensees, 695). Сначала же давайте выслушаем полный текст отрывка 125-го из книги Веселая наука. Отрывок озаглавлен: Безумец; он гласит:
Безумец. - Как, вы ничего не слышали о том ошалелом, что среди бела дня зажег фонарь, отправился на площадь и там без передышки кричал: "Ищу Бога! Ищу Бога!"?!.. А там как раз толпилось много неверующих, которые, заслышав его крики, принялись громко хохотать. "Он что - потерялся?" - сказал один. "Не заблудился ли он, словно малое дитя?" - сказал другой. "Или он спрятался в кустах? Или боится нас? Или отправился на галеру? Уплыл за море?" - так не переставая шумели они и гоготали. А безумец ринулся в самую толпу, пронзая их своим взглядом. "Куда подевался Бог? - вскричал он. - Сейчас я вам скажу! Мы его убили - вы и я! Все мы его убийцы! Но как мы его убили? Как сумели исчерпать глуби морские? Кто дал нам в руки губку, чтобы стереть весь небосвод? Что творили мы, отцепляя Землю от Солнца? Куда она теперь летит? Куда летим все мы? Прочь от Солнца, от солнц? Не падаем ли мы безостановочно? И вниз - и назад себя, и в бок, и вперед себя и во все стороны? И есть ли еще верх и низ? И не блуждаем ли мы в бесконечном Ничто? И не зевает ли нам в лицо пустота? Разве не стало холоднее? Не наступает ли всякий миг Ночь и все больше и больше Ночи? Разве не приходится зажигать фонари среди бела дня? И разве не слышим мы кирку гробокопателя, хоронящего Бога? И носы наши - разве не чуют они вонь гниющего Бога? - Ведь и Боги тлеют! Бог мёртв! Он и останется мёртвым! И это мы его убили! Как утешиться нам, убийцам из убийц? Самое святое и крепкое, чем обладал до сей поры мир, - оно истекло кровью под ударами наших ножей, - кто оботрет с нас кровь? Какой водой очистимся? Какие искупительные празднества, какие священные игрища не придется изобретать нам? Не слишком ли велико для нас величие этого подвига? Не придется ли нам самим становиться богами, чтобы оказаться достойным его? Никогда еще не свершалось деяние столь великое - благодаря ему кто бы ни родился после нас, он вступит в историю более возвышенную, нежели все бывшее в прошлом!"... Тут умолк безумный человек и опять взглянул на тех, что слушали его, - они тоже молчали и с недоверием глядели на него. Наконец он швырнул фонарь на землю, так что тот разбился и погас. "Я пришел слишком рано, - сказал он, помолчав, - еще не мое время. Чудовищное событие - оно пока в пути, оно бредет своей дорогой, - еще не достигло оно ушей человеческих. Молнии и грому потребно время, свету звезд потребно время, деяниям потребно время, чтобы люди услышали о них, чтобы люди узрели их, уже совершенные. А это деяние все еще дальше самых дальних звезд от людей, - и все-таки они содеяли его!"... Рассказывают еще, что в этот день безумец врывался в Церкви и затягивал там Requiem aeternam . Когда же его выводили за руки, требуя ответа, он всякий раз отвечал одними и теми же словами: "Что же такое теперь все эти церкви, если не усыпальницы и не надгробия Божий?"
Спустя четыре года (1886) Ницше прибавил к четырем книгам Веселой науки пятую, озаглавленную - Мы, бесстрашные. Первый ее отрывок (афоризм 343) назван: Каково тут нашей радости. Он начинается так: "Величайшее из событий новейшего времени, - "Бог мёртв", вера в христианского Бога сделалась неправдоподобной, - оно начинает отбрасывать теперь свою тень на всю Европу".
Отсюда ясно, что слова Ницше подразумевают смерть христианского Бога. Однако не менее достоверно, и о том следует знать с самого начала, что у Ницше, в его мысли, слова "Бог" и "христианский Бог" служат для обозначения сверхчувственного мира вообще. Бог - наименование сферы идей, идеалов. Эта область сверхчувственного, начиная с Платона, а точнее, с позднегреческого и христианского истолкования платоновской философии, считается подлинным и в собственном смысле слова действительным миром. В отличие от него чувственный мир лишь посюсторонен и изменчив - потому он кажущийся и недействительный. Посюсторонний мир - юдоль печали в отличие от горнего мира вечного блаженства по ту сторону вещей. Если, подобно еще Канту, называть мир чувственный миром физическим в более широком смысле, тогда сверхчувственный мир будет миром метафизическим.
Слова "Бог мёртв" означают: сверхчувственный мир лишился своей действенной силы. Он не подает уже жизнь. Пришел конец метафизике - для Ницше это вся западная философия, понятая как платонизм. Свою же собственную философию Ницше понимает как движение против метафизики - для него это значит против платонизма. Однако всякое контрдвижение, как и вообще всякое "анти-", необходимо застревает в сущности того, против чего выступает. Движение против метафизики, будучи всего-навсего выворачиванием ее наизнанку, остается у Ницше безысходно запутанным в ней, так что метафизика отгораживается у него от своей собственной сущности словно каменной стеной, а потому не в состоянии мыслить свою сущность. Поэтому для метафизики и через нее по-прежнему скрыто, что совершается в ней и что, собственно, совершается как метафизика.
Коль скоро Бог как сверхчувственная основа, как цель всего действительного мёртв, а сверхчувственный мир идей утратил свою обязательность и прежде всего лишился силы будить и созидать, не остается вовсе ничего, чего бы держался, на что мог бы опереться и чем мог бы направляться человек. Потому в читанном нами отрывке и значится: "И не блуждаем ли мы в бесконечном Ничто?" Слова "Бог мёртв" заключают в себе утверждение: Ничто ширится во все концы. "Ничто" означает здесь отсутствие сверхчувственного, обязательного мира. Нигилизм, "неприютнеиший из гостей", - он у дверей.
Попытка пояснить слова Ницше "Бог мёртв" тождественна задаче изложить, что понимает Ницше под нигилизмом, и тем самым показать, в каком отношении сам он находится к нигилизму. Поскольку, однако, словом "нигилизм" нередко пользуются, лишь бы наделать побольше шуму и сотрясти воздух, а порой и как бранным словцом, то необходимо знать, что оно означает. Не все из тех, кто ссылается на свою христианскую веру и метафизические убеждения, тем самым уже пребывают вне нигилизма. И, наоборот, не каждый из тех, кого заботят мысли о Ничто и о сущности его, нигилист.
Слово "нигилист" любят произносить в таком тоне, как если бы самого этого наименования, даже если ничего не думать, выговаривая его, уже было достаточно для доказательства того, что одно лишь осмысление Ничто неминуемо ведет к падению в Ничто и знаменует собою утверждение диктатуры Ничто.
Вообще нам придется спросить, одно ли только нигилистическое значение, то есть негативное, ведущее в ничтожествование Ничто, присуще "нигилизму", если брать его строго в том смысле, какой мыслится в философии Ницше. При той расплывчатости и произвольности, с какой пользуются этим словом, весьма необходимо, еще и не приступая к точному обсуждению того, что же говорит о нигилизме сам Ницше, найти верный взгляд на него, и только затем мы сможем уже спрашивать о том, что такое нигилизм.
Нигилизм - это движение в историческом совершении, а не какой-нибудь взгляд, не какое-нибудь учение, какие кто-либо разделял и каких кто-либо придерживался. Нигилизм движет историческое совершение, как может движить его еще почти не распознанный фундаментальный процесс внутри судьбы народов Запада. По этому же самому нигилизм и не только историческое явление наряду с другими, не только духовное течение, какое встречалось бы в истории Запада наряду с другими, наряду с христианством, гуманизмом, просвещением.
Нигилизм, если мыслить его по его сущности,- это, скорее, основополагающее движение в историческом совершении Запада. И такова глубина этого движения, что его разворачивание может лишь повести к мировым катастрофам. Нигилизм - это всемирноисторическое движение тех народов земли, которые вовлечены в сферу влияния нового времени. Поэтому он и не явление только лишь современной эпохи, и не продукт XIX века, когда, правда, обострилось внимание к нигилизму и вошло в употребление само слово. Точно так же нигилизм и не порождение отдельных наций, чьи мыслители и литераторы говорят о нигилизме. Может случиться и так, что мнящие себя незатронутыми им наиболее основательно способствуют его разворачиванию. Зловещ и неприютен гость, неприютнейший из всех, - еще и тем зловещ, что не может назвать свой исток. И воцаряется нигилизм не только лишь тогда, когда начинают отрицать христианского Бога, бороться с христианством или, скажем, вольнодумно проповедовать незамысловатый атеизм. Пока мы ограничиваем свой взор исключительно таким отвращающимся от христианства неверием и его проявлениями, наш взгляд задерживается на внешнем, жалком фасаде нигилизма. Речи безумца ведь прямо говорят о том, что слова "Бог мёртв" не имеют ничего общего с мнениями "не верующих" в Бога праздных зевак, которые говорят все разом. До таких людей без веры нигилизм -судьба их же собственной вершащейся истории - вообще еще не пробился.
До тех пор, пока мы будем постигать слова "Бог мёртв" лишь как формулу неверия, мы продолжаем разуметь их в богословско-апологетическом смысле, отмежевываясь от всего того, что было самым важным для Ницше, а именно от такого осмысления, которое следовало бы мыслью за тем, что уже совершилось с истиной сверхчувственного мира и ее отношением к сущности человека. Поэтому же нигилизм, как разумел его Ницше, не покрывается и тем чисто негативно представляемым состоянием, когда люди уже не могут веровать в христианского Бога библейского откровения, - точно так же, как и под христианством Ницше понимает не ту жизнь христиан, какая существовала лишь единожды в течение совсем недолгого времени, пока не были составлены Евангелия и не началась миссионерская деятельность Павла. Для Ницше христианство - это феномен церкви с ее притязаниями на власть, феномен исторический, феномён светской политики в рамках складывания западного человечества и культуры нового времени. В этом смысле так понимаемое христианство и христианский дух новозаветной веры - не одно и то же. И жизнь далеко не христианская может утверждать христианство, пользуясь им как фактором силы, и, наоборот, христианская жизнь отнюдь не непременно нуждается в христианстве. Поэтому спор с христианством отнюдь не обязательно должен повлечь за собой борьбу с христианским духом - ведь и критика богословия не означает еще критики веры, истолкованием которой призвано служить богословие. Пока пренебрегают этими существенными различения-ми, остаются на уровне низкопробной борьбы мировоззрений.
"Бог" в словах "Бог мёртв", если продумывать его по его сущности, замещает сверхчувственный мир идеалов, заключающих в себе цель жизни, что возвышается над самой же земной жизнью, и тем самым определяющих ее сверху и в известном смысле извне. Когда же начинает исчезать незамутненная, определяемая церковью вера в Бога, а в особенности ограничивается и оттесняется на задний план вероучение, богословие в его роли задающего меру объяснения сущего в целом, то в результате этого отнюдь не разрушается еще основополагающий строй, согласно которому земная, чувственная жизнь управляется целеполаганием, заходящим в сферу сверхчувственного.
Авторитет Бога, авторитет церкви с ее учительной миссией исчезает, но его место заступает авторитет совести, авторитет рвущегося сюда же разума. Против них восстает социальный инстинкт. Бегство от мира в сферу сверхчувственного заменяется историческим прогрессом. Потусторонняя цель вечного блаженства преобразуется в земное счастье для большинства. Попечение о религиозном культе сменяется вдохновенным созиданием культуры или распространением цивилизации. Творческое начало, что было прежде отличительной чертой библейского Бога, отмечает теперь человеческую деятельность. Человеческое творчество переходит наконец в бизнес и гешефт.
Итак, место сверхчувственного мира спешат занять производные церковно-христианского и богословского истолкования мира: оно свою схему ordo, иерархического порядка сущего, заимствовало в эллинистически-иудейском мире, а основополагающий строй его был учрежден Платоном в начальную пору западной метафизики. Область, где совершается сущность и разверзается событие нигилизма, - это сама же метафизика, при непременном условии, однако, что мы, применяя это слово - "метафизика", будем разуметь под ним не философское учение и тем более не какую-то отдельную дисциплину философии, а будем думать об основополагающем строе сущего в целом, о том строе, при котором различаются чувственный и сверхчувственный миры и первый опирается на второй и определяется им. Метафизика - это пространство исторического совершения, пространство, в котором судьбою становится то, что сверхчувственный мир, идеи, Бог, нравственный закон, авторитет разума прогресс, счастье большинства, культура, цивилизация утрачивают присущую им силу созидания и начинают ничтожествовать. Мы та кое сущностное распадение всего сверхчувственного называем забытием, тлением, гниением. Поэтому неверие в смысле отпадения от христианского вероучения никогда не бывает сущностью и основанием нигилизма - всегда оно лишь его следствие; может случиться ведь и так, что и само христианство представляет собой следствие и определенное выражение нигилизма. Теперь, отсюда, мы можем распознать и самое последнее отклонение в сторону, самое последнее заблуждение, какому подвержены люди, когда они пытаются постичь и, как они мнят, опровергнуть нигилизм. Не постигнув нигилизм как движение внутри исторического совершения, длящееся уже долгое время и своим сущностным основанием покоящееся в самой же метафизике, люди преда ются гибельному пристрастию принимать за сам нигилизм явления, представляющие собою лишь его последствия, а за причины нигилизма- его последствия и воздействия. Бездумно приноровляясь к такой манере представлять вещи, люди в течение десятилетий привыкают к тому, чтобы в качестве причин исторической ситуации эпохи приводить господство техники или восстание масс, неутомимо расчленяя духовную ситуацию времени в соответствии с подобными аспектами. Однако, сколь бы многосведущ, проницателен и остроумен ни был анализ человека и его положения внутри всего сущего, он продолжает оставаться бездумным, порождая лишь видимость осмысления до тех пор, пока забывают думать о местоположении бытийствующего человека, пoкa не постигают его местоположение в истине бытия.
Пока мы не перестанем принимать явления нигилизма за сам нигилизм, наше отношение к нигилизму останется поверхностным. Оно не будет в состоянии сдвинуть с места хотя бы самую малость, даже если и почерпнет известную страстность оказываемого им отпора то ли во всеобщей неудовлетворенности мировым положением, то ли в отчаянии, в каком не решится признаться себе вполне, то ли в моральном негодовании или в самонадеянном превосходстве верующего над другими. В противовес всему этому необходимо одно - чтобы мы начали осмыслять. Поэтому спросим теперь самого Ницше, что же разумеет он под нигилизмом, и поначалу пусть останется открытым, улавливает ли Ницше сущность нигилизма и может ли он уловить ее, понимая нигилизм так. В одной из записей 1887 года Ницше ставит вопрос (Воля к власти, афоризм 2): "Что означает нигилизм?" И отвечает: "То, что высшие ценности обесцениваются". Ответ этот подчеркнут и снабжен пояснением: "Нет цели, нет ответа на вопрос - почему?""
Если следовать этой записи, то Ницше понимает нигилизм как процесс в историческом совершении. Он интерпретирует этот процесс как обесценивание высших ценностей, какие существовали прежде. Бог, сверхчувственный мир как мир истинно сущий и все определяющий, идеалы и идеи, цели и основания, которые определяют и несут на себе все сущее и человеческую жизнь во всем особенном, - все здесь представляется в смысле высших ценностей. Согласно мнению, распространенному еще и теперь, под высшими ценностями разумеются истина, добро и красота: истинное, то есть сущее в действительности; благое, в чем повсюду все дело; прекрасное, то есть порядок и единство сущего в целом. Однако, высшие ценности начинают обесцениваться уже вследствие того, что люди постепенно осознают: идеальный мир неосуществим, его никогда не удастся осуществить в пределах мира реального. Обязательность высших ценностей тем самым поколеблена. Встает вопрос, для чего же нужны эти высшие ценности, если они не обеспечивают гарантий, средств и путей осуществления полагаемых вместе с ними целей?
Если бы мы, однако, пожелали вполне буквально понять ницшевское определение сущности нигилизма, - он состоит в том, что высшие ценности утрачивают всякую ценность, - то в итоге получили бы то самое постижение сущности нигилизма, которое меж тем широко распространилось и распространенность которого поддерживается самим же наименованием - "нигилизм": обесценение высших ценностей означает явный упадок. Однако для Ницше нигилизм отнюдь не только явление упадка, - нигилизм как фундаментальный процесс западной истории вместе с тем и прежде всего есть закономерность этой истории. Поэтому и в размышлениях о нигилизме Ницше важно не столько описание того, как исторически протекает процесс обесценения высших ценностей, что дало бы затем возможность исчислять закат Европы, - нет, Ницше мыслит нигилизм как "внутреннюю логику" исторического совершения Запада. Ницше при этом понимает, что по мере того, как для мира обесцениваются прежние высшие ценности, сам мир все же не перестает существовать и что именно этот лишившийся ценностей мир неизбежно будет настаивать на полагании новых ценностей. Коль скоро прежние высшие ценности рухнули, то новое полагание ценностей неминуемо становится по отношению к ним "переоценкой всех ценностей". "Нет". прежним ценностям проистекает из "да"ч новым ценностям. Поскольку же, по мнению Ницше, для этого "да" нет ни возможности опосредования, ни возможности компромисса с прежними ценностями, такое безусловное "нет" входит внутрь "да" новым ценностям. Для того же, чтобы обеспечить безусловность нового "да", предотвратив возврат к прежним ценностям, то есть для того чтобы обосновать полагание новых ценностей как движение против старых, Ницше и новое полагание ценностей продолжает именовать нигилизмом, то есть таким нигилизмом, через посредство которого обесценивание прежних завершается полаганием новых, единственно задающих теперь меру ценностей. Такую задающую меру фазу нигилизма Ницше именует "совершенным", то есть классическим нигилизмом. Под нигилизмом Ницше разумеет обесценивание прежних высших ценностей. Но одновременно он позитивно ("да") относится к нигилизму в смысле "переоценки всех прежних ценностей". Поэтому слово "нигилизм не перестает быть многозначным, и, если иметь в виду крайние значения, оно прежде всего двузначно, двусмысленно, поскольку в одном случае обозначает просто обесценение прежних высших ценностей, а в другом одновременно и безусловное контрдвижение против обесценивания. Двусмысленно в этом отношении уже и то, что Ницше приводит в качестве праформы нигилизма, - пессимизм. Согласно Шопенгауэру, пессимизм - это вера в то, что в наисквернейшем из миров жизнь не стоит того, чтобы жить, чтобы утверждать ее. По такому учению, и жизнь, и, следовательно, сущее как таковое в целом надлежит отрицать. Такой пессимизм, по Ницше, - "пессимизм слабости". Для такового повсюду один только мрак, всюду есть причина, чтобы ничего не удавалось; он притязает на знание того, как что будет протекать - именно под знаком вездесущей беды, краха. Напротив, пессимизм силы, пессимизм как сила и крепость не строит себе ни малейших иллюзий, видит опасности, не желает ничего затушевывать и подмалевывать. И он насквозь провидит фатальность настороженного бездеятельного ожидания - не вернется ли прежнее. Он аналитически вторгается в явления, он требует ясного осознания тех условий и сил, которые несмотря ни на что все же позволят совладать с исторической ситуацией и обеспечат успех.
вечное возвращение, Бог умер
интуиция и понимание
культура и цивилизация
массы, элита , сверхчеловек
Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. - И мы - мы должны победить еще и его тень!
Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами - кто смоет с нас эту кровь?
Величайшее из новых событий - что «Бог умер» и что вера в христианского Бога стала чем-то не заслуживающим доверия - начинает уже бросать на Европу свои первые тени.
До Ницше
В ницшеанстве
Ницше не считал, что личностный Бог когда-либо жил, а потом умер в буквальном смысле. Смерть Бога следует понимать как нравственный кризис человечества, во время которого происходит утрата веры в абсолютные моральные законы, космический порядок. Ницше предлагает переоценить ценности и выявить более глубинные пласты человеческой души, чем те, на которых основано христианство. В книге «Лимониана или Неизвестный Лимонов» приводится первая публикация Дугина в газете «Новый Взгляд» (1993), в которой автор отмечал :
| «Бог умер» - забвение именно этой формулы вскрыли постмодернисты. «Новое» здесь именно в том, что люди забыли не только о Боге, но и о его смерти, что предложения возможных ответов затмили сам вопрос, а страстный процесс преодоления трагедии заставил забыть, в чем же она заключалась.. |
У Хайдеггера
Хайдеггер, как и Ницше, обращался к теме «смерти Бога». Для Хайдеггера она - конец метафизики и период упадка самой философии. Бог - это «цель жизни, что возвышается над самой же земной жизнью, и тем самым определяющих ее сверху и в известном смысле извне».
В теологии
В 1960-е годы было образовано движение «теотанатологов», в которое входили христиане Г. Ваханян, П. ван Бурен, Т. Альтицер (автор книги «Смерть Бога. Евангелие христианского атеизма») и иудей Р. Рубенстайн. Некоторые из них требовали нового опыта божественности, другие считали, что Бог умер в буквальном смысле или растворился при сотворении мира .
Примечания
Ссылки
- Ницше Ф. Весёлая наука
- Селиванов Ю. Теология смерти Бога
- Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв»
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Бог умер" в других словарях:
- «весьма трудно и, быть может, невозможно, дать такое определение слову «Бог», которое бы включило в себя все значения этого слова и его эквивалентов в других языках. Даже если определить Бога самым общим образом, как «сверхчеловеческое или… … Философская энциклопедия
БОГ - объект веры и культа у людей. Существование Бога. Различают два типа теоретического доказательства в пользу существования Бога: 1) так называемые космологические доказательства (от греч. kosmos мир), которые через цепочку причин восходят к… … Философский словарь
Благословил кого чем. Народн. У кого л. всё благополучно складывается в какой то области, сфере жизни. ДП, 36. Бог [в, на] помочь (помощь)! кому. Разг. Устар.; Башк., Пск. Приветствие работающим, пожелание успеха в работе. ФСРЯ, 39; СРГБ 1, 47,… … Большой словарь русских поговорок
Сущ., м., употр. сравн. часто Морфология: (нет) кого? Бога, кому? Богу, (вижу) кого? Бога, кем? Богом, о ком? о Боге; мн. кто? боги, (нет) кого? богов, кому? богам, (вижу) кого? богов, кем? богами, о ком? о богах 1. Богом называют Создателя,… … Толковый словарь Дмитриева
БОГ - 1. (Бог – в монотеистических религиях – единое верховное существо, создавшее мир и управляющее им; тж в составе сочет. междометного и оценочного типа; см. тж БОГ ОТЕЦ, БОЖЕ, ВОРОН БОГ, ОКРИК БОГ, ОПРОМЕТЬ БОГ, ОТЕЦ, ОТЧЕ, ОХЛЕСТ БОГ, ПОЛНОЧЬ БЬЁТ … Собственное имя в русской поэзии XX века: словарь личных имён
БОГ - [греч. θεός; лат. deus; слав. родствен древнеинд. господин, раздаятель, наделяет, делит, древнеперсид. господин, название божества; одно из производных общеслав. богатый]. Понятие о Боге неразрывно связано с понятием Откровения. Предметом… … Православная энциклопедия
Серия Lost Название на русском = Бог из машины Название на языке оригинала = Deus Ex Machina Фотография: Номер серии = 1 сезон, 19 серия Воспоминания героя = Джон Локк День на острове = 39 − 41 Автор сценария = Карлтон Кьюс Деймон Линдлоф… … Википедия
Бог прибрал - кого. Устар. Кто либо скончался, умер. Сорок лет тому назад главою дома был Афанасий Егорович… Народила ему первая хозяйка кучу детей, да всех бог прибрал (Мельников Печерский. Балахонцевы) … Фразеологический словарь русского литературного языка
Что таят джунгли англ. Deus Ex Machina Серия телесериала «Остаться в живых» Номер серии Сезон 1 Эпизод 19 Режиссёр Роберт Мандель Автор сценария Карлтон Кьюз Дэймон Линделоф Воспоминания героя Локк День на острове 39 − 41 … Википедия
«Бог умер» , или «Бог мёртв» (нем. Gott ist tot или Gott starb ) - высказывание Ницше . Появилось в написанной в 1881-1882 годах книге «Весёлая наука ». С высказыванием связана метафора постмодернистской философии - смерть Бога .
Обычно связывается с разрушением представлений о наличии некоторого гаранта существования человечества, лежащего за пределами непосредственной эмпирической жизни, содержащего в себе план истории, придающего смысл существованию мира. Идея об отсутствии такого гаранта возникла как следствие дискуссии об оправдании Бога (см. теодицея) и является одной из основных предпосылок современной европейской философии [ ] .
Бог мертв: но такова природа людей, что ещё тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. - И мы - мы должны победить ещё и его тень!
Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами - кто смоет с нас эту кровь?
Величайшее из новых событий - что «Бог умер» и что вера в христианского Бога стала чем-то не заслуживающим доверия - начинает уже бросать на Европу свои первые тени.
Даже у Бога есть свой ад - это любовь его к людям.
Бог мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог.
На коленях взбирайтесь по лестнице, вы, грешники!
Только красота должна проповедовать покаяние.
Истина существует: ибо существует народ! Горе, горе ищущему!
Если должен ты быть слугою, ищи того, кому твоя служба всего дороже.
Быть может, в склонности позволять унижать себя, обкрадывать, обманывать, эксплуатировать проявляется стыдливость некоего Бога среди людей.
Разъяснившаяся вещь перестает интересовать нас - Что имел в виду тот бог, который давал совет: "познай самого себя"! Может быть, это значило: "перестань интересоваться собою, стань объективным"! - А Сократ? - А "человек науки"?
В наше время познающий легко может почувствовать себя животным превращением божества.
В мире самые лучшие вещи ничего еще не стоят, если никто не представляет их; великими людьми называет народ этих представителей.
Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир - незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава - таков порядок мира.
Базар полон праздничными скоморохами - и народ хвалится своими великими людьми! Для него они - господа минуты.
Вы, сегодня еще одинокие, вы, живущие вдали, вы будете некогда народом:
от вас, избравших самих себя, должен произойти народ избранный, и от
него - сверхчеловек.
Бог есть предположение, но я хочу, чтобы ваше предположение простиралось не дальше, чем ваша созидающая воля.
Бог есть предположение; но я хочу, чтобы ваше предположение было ограничено рамками мыслимого.
Бог есть мысль, которая делает все прямое кривым и все, что стоит, вращающимся.
Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу; он не смеет грешить.
Не человеколюбие, а бессилие их человеколюбия мешает нынешним христианам предавать нас сожжению.
Свободомыслящему, "благочестивцу познания", еще более противна pia
fraus (противна его "благочестию"), чем impia fraus. Отсюда его
глубокое непонимание церкви, свойственное типу "свободомыслящих",
- как его несвобода.
Кто чувствует себя предназначенным для созерцания, а не для веры, для того все верующие слишком шумливы и назойливы, - он обороняется от них.
Что Бог научился греческому, когда захотел стать писателем, в этом заключается большая утонченность - как и в том, что он не научился ему лучше.
Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести-семи великим людям. - Да, - и чтобы потом обойти их.
У черта открываются на Бога самые широкие перспективы; оттого он и держится подальше от него - черт ведь и есть закадычный друг познания.
Брюхо служит причиной того, что человеку не так-то легко возомнить себя Богом.
Вокруг героя все становится трагедией, вокруг полубога все становится драмой сатиров, а вокруг Бога все становится - как? быть может, "миром"?
"Где древо познания, там всегда рай", - так вещают и старейшие и новейшие змеи.
"Наш ближний - это не наш сосед, а сосед нашего соседа", - так думает каждый народ.
Иисус сказал своим иудеям: "Закон был для рабов - вы же любите Бога, как люблю его я, сын Божий! Какое дело сынам Божьим до морали!"
Христианство дало Эроту выпить яду: он, положим, не умер от этого, но выродился в порок.
С тех пор как утрачена вера, что Бог руководит судьбами мира в целом и, несмотря на все кажущиеся уклонения в пути человечества, все же превосходно ведет его, - люди должны сами ставить себе вселенские, объемлющие всю землю, цели.
Лицемер, который постоянно играет одну и ту же роль, под конец перестает быть лицемером - например, священники, которые обыкновенно в молодости бывают сознательно или бессознательно лицемерами, в конце концов становятся естественными и делаются тогда именно подлинными священниками, без всякой аффектации.
Нужно остерегаться, чтобы при изучении прошедших эпох не впасть в несправедливую брань. Несправедливость рабства, жестокость в подчинении личностей и народов нельзя измерять нашей мерой.
Как только религия приобретает господство, ее противниками становятся все те, кто были ее первыми последователями.
Христианство возникло, чтобы облегчить сердца; но теперь оно должно сначала отягчить сердца, чтобы иметь возможность потом облегчить их. Этим предопределена его судьба.
Странно! Стоит лишь мне умолчать о какой-то мысли и держаться от нее подальше, как эта самая мысль непременно является мне воплощенной в облике человека, и мне приходится теперь любезничать с этим "ангелом Божьим"!
Кто хочет оправдать существование, тому надобно еще и уметь быть адвокатом Бога перед дьяволом.
Настало время, когда дьявол должен быть адвокатом Бога: если и сам он хочет иначе продлить свое существование.
Богу, который любит, не делает чести заставлять любить Себя: Он скорее предпочел бы быть ненавистным.
..................................................................
Copyright: Фридрих Ницше - цитаты
